РЕТРОСПЕКТИВА: Нападающие (часть 1)

«Ностальгия уже не та, что была раньше»
(Симона Сеньоре, киноактриса 50-х)

 

Когда-то спортивная жизнь в Самарской области была чрезвычайно событийной. У спортивной Самары была харизма. На самом высоком уровне профессионального спорта у региона было много богатств — «Крылья», один из самых успешных и популярных клубов страны, многочисленные «Лады» диктовали свои правила во многих видах спорта, самарские баскетболистки — лучшие в Европе. Теперь это лишь полезные ископаемые в недрах нашей памяти. К футболу самая разношёрстная и неожиданная аудитория проявляла искреннюю заинтересованность. Ещё говорят, что мальчики в то время росли мужчинами, и все мы жили атмосфере благородных амбиций. Об этом свидетельствуют уникальные спортивные летописи, заслуживающие отдельного разговора: самобытный интернет-ресурс и как минимум одна печатная газета. При изучении этих летописей сложно не осознать близость момента и подлинность уникальных переживаний.

Да, есть ещё документальные свидетельства того, как в удалённых сёлах области нельзя было отыскать человека, который не знал бы, кто такой Андрей Каряка. Сейчас такого футболиста в Самаре нет. Зато у губернского футбола появился тот, кого называют «куратор». В условиях концентрированной России очевидна потребность региона в приличном кураторе. Василиас Зиакас  — как раз тот герой, которому незачем прятать меченые пальцы в оффшорных зонах, в отличие от некоторых. Он сам как оффшор: призрачный куратор напрочь отсутствует в самарской спортивной жизни, но полностью определяет её содержание, как минимум футбольное. У нас появился тот, кто может профессионально курировать нашу любовь к игре. Справиться с этим может только матёрый хозяйственник, невидимый воротила федерального масштаба.

Но, несмотря на происки футбольных завхозов, эхо нулевых всё ещё доносится до нас: на зимних сборах «Крылья» встретили в Турции экс-нападающего Катанью, чтобы вручить ему памятную медаль за успехи в сезоне 15-летней давности. Форвард помнил «Крылья» и награду принял. У Катаньи была кличка «краб», cangrejo rojo, и это прозвище связано с его манерой двигаться в игре при приёме мяча или в борьбе, а отнюдь не с манерой праздновать голы, как многие ошибочно полагают. Самарская публика видела, как он это делает — размахивает руками, как птица машет крыльями. На этот случай к нему прицепилась еще одна кличка: «чайка», gaivota. А в игре он краб.

Выдающиеся футболисты, настоящие личности, всегда имеют  прозвище. Какие-то дают партнёры — чаще всего сокращение по фамилии или имени. В Европе футболисты часто приходят в большой футбол со своеобразными детскими прозвищами. Но самые точные и характерные клички придумывают либо профессионалы своего дела — тренеры, близко знающие футболиста, либо журналисты.

Возможно ли самарским нападающим дать прозвища на манер европейской спортивной журналистики? В России такая практика не прижилась. Национальной ментальности противоречит смотреть на явления через призму поэтического осмысления. Искать меткие характеристики и  прибегать к лингвистическим фокусам в дискурсе российского спортивного сообщества – излишество. В этом слишком мало духовности. Поэтому только культовый статус за рубежом позволил Льву Яшину стать «чёрной пантерой». Сравнение нормального русского мужика с грациозной дикой кошкой не смогло бы найти понимания у широких масс. Только отчаянный человек пошёл бы на такие семантические и лингвистические приколы в советской печатной прессе. По той же причине только в Англии Павлюченко мог стать «спящим гигантом». Там люди не стесняются играть с образами, всерьёз относиться к метафорам и использовать поэтический потенциал своего языка. Как точнее можно охарактеризовать Романа Павлюченко с его стилем игры, чтобы это звучало  хоть сколько-нибудь литературно, мифологически и сказочно? Но, если бы вы начали использовать такие метафоры в России, на вас посмотрели бы как на подозрительного идиота в состоянии нездоровой экзальтации.

Возвращаясь опять на 15 лет назад и вспоминая тех, кто играл в атаке «Крыльев», неизбежно на ум приходит Робертас Пошкус, неловкий, как танк. Разухабистая цифра «32» на спине очень ему идёт. Там, где напрашивается классическая «9», в «Крыльях» играла угловатая, увесистая  «32». Визуальная мешковатость этой цифры — это и есть Робертас Пошкус. Впрочем,  в том составе «девятка» тоже была. Однажды своими атакующими действиями она привела в замешательство самого Луи Ван Гаала. Впрочем, когда Денис Ковба забивал Хенку Тиммеру (резервисту Ван дер Сара в сборной Голландии), Пошкуса в «Крыльях» уже не было.

Свою историю литовский снайпер написал немного раньше. Когда он открывался на линии вратарской, всё происходило буднично. Присматриваясь к видеозаписям, можно заметить, что каждый раз против защитников играет замешательство неизвестной природы, аномальное головокружение, они будто дезориентированы, хотя Пошкус ничего особенного не делает. Головокружительной его технику назвать точно нельзя. Классика жанра: Пошкус правильно занимает позицию под обостряющую передачу, перед ним пустой угол, и все понимают, что он сейчас забьёт. Несколько раз переступит с левой ноги на правую, сделает еще пару беспорядочных шагов, сложит корпус противоестественным образом и отправит мяч в ворота как всегда в самой неочевидной манере. Летом 2004-го Пошкус меньше двух таких за матч не забивал.

С его пластикой реализоваться можно было только на позиции центрального нападающего.  Конечно, открываться на линии офсайда он тоже умел, и в завершении был хладнокровен. Мог и продавить в единоборстве защитника.  «Аэромен» — вот пафосное прозвище для Пошкуса. В начале нулевых на «Металлурге» за южными воротами команду поддерживал самый настоящий аэромен — надувная антропоморфная фигура на платформе, оживающая при небольшом порыве ветра. Даже в штиль из-за неустойчивого баланса и особенностей материала артистичный аэромен способен выделывать странные движения, призванные заводить публику. Поражающая воображение десятиметровая фигура отрицала анатомию: извивалась как беспозвоночное, вскидывая вверх непослушные руки. Если бы обычный человек вёл себя так, его бы непременно задержали сотрудники правоохранительных органов. В первой половине нулевых Робертас Пошкус забил немало голов на фоне этой фигуры — в этом вся красота истории. Интересно, что сейчас с этим аэроменом?..

Ещё до «бронзового» сезона у Самары наладилась связь с Южной Америкой. В 2004-ом в атаке поиграл бразилец Рони — провёл не так много матчей, но его единственный гол на заснеженном поле «Металлурга» стал одним из важнейших в сезоне. Спустя два с половиной года после Рони и Соузы, поражать самарскую публику искусной пляжной техникой был призван быстроногий колумбиец Карлос Дарвин Кинтеро — один из самых классных и дорогостоящих форвардов «Крыльев» наряду с Яном Коллером. Как и Коллер, Кинтеро показал свою лучшую игру за рубежом. Но если чешский гигант приехал в Самару после карьерного пика в 35 лет, то колумбиец заиграл на топ-уровне после того, как покинул Самару.

Легковесный темнокожий нападающий ростом 165 сантиметров, прирождённый дриблёр с опцией ускорения и развитым навыком контроля мяча на скорости. С таким набором латиноамериканских качеств единственный свой гол за «Крылья» Дарвин забил головой: дотянулся до мяча у дальней штанги в эффектном полёте. Но сложилось так, что свой главный и судьбоносный полёт молодой форвард совершил из Курумоча, когда отправился покорять «Америку».

Совсем другим был Луис Кабальеро. После стыкового матча против «Спартака» (Нальчик), когда парагваец дважды забил с пенальти, мальчик лет двенадцати в переполненном троллейбусе произнёс с настоящим восторгом: «Луис Кабальеро — это имя я запомню на всю жизнь!» Душа парня трепетала.

 

 

Однако, не Луиса следует характеризовать словами-маркёрами для любого латиноамериканского форварда, такими как «техника» или «страсть». Эти теги застолбил за собой другой нападающий, тоже южанин.

После ухода Пошкуса, на следующий сезон в Самаре появился совершенный атакующий двигатель, заправленный настоящей балканской яростью. Район Металлурга и даже часть Зубчаниновки оказались под воздействием недружелюбного электрического поля, которое в середине нулевых сформировалось из-за агрессивных атак Марко Топича. Нападающий с очень быстрыми и сильными ногами, преисполненный желанием как можно скорее избавиться от мяча единственным приемлемым способом — вколотить его в ворота. Включения Топича в атаку выглядели так, будто человек, захлёбывающийся от ненависти, стремится, во что бы то ни стало, прошить ворота соперника, и только это может ненадолго успокоить его. Было заметно, что им движет воинственный внутренний демон.

Сублимируя через спорт свой гнев, Топич на поле был готов на всё и не желал размениваться на мелочные препятствия: с закрытыми глазами и в состоянии медитативной ярости он совершает слаломный проход в штрафной, искусно играет в одно касание, забивает через себя в Ростове-на-Дону. «Искромётная самозабвенная техника» и «страсть» — это маркёры Топича. В этом плане он стереотипный южанин. Важно, что его техника – не карнавальная, а страсть – не беспечная и наивная, как у капризного латиноамериканского фокусника, чей талант зрел на огненных пляжах. Топич родился и рос под совсем другим огнём. «Прыгающая мина» — это прозвище, которое ему к лицу.  В этой истории символизм можно обнаружить через трагические факты. В юношестве Топич был вдохновлён  воплощенной яростью и лицезрением смерти. Отец Марко серьёзно пострадал в ходе боевых действий, когда разорвавшийся снаряд оторвал ему обе руки. Стиль форварда формировался в бомбоубежищах и в условиях жизни беженца.

 

 

Судя по всему, Топичу в его биографии были нужны «Крылья»: если взять архивные видео трёх самарских сезонов и смонтировать все действия Марко в атаке, можно прочувствовать опасность приближающегося истребителя. Это сопоставление только на первый взгляд выглядит как простой пример сублимации. Марко совершал свои авианалёты по-настоящему, и только делал вид, будто играет в футбол, в самую популярную игру в мире, призванную объединять человечество.

 

Продолжение следует…

Текст: belierev
Фото: kc-camapa.ru25 мая 2020 г.